Хлебникова Клавдия Михайловна

Война застала юную Клаву Хлебникову (тогда Семенову) в Челябинской области на станции Касарги, где она жила с родителями.
- Отца отправили на фронт практически сразу, в июле 41-го. Нас осталось у матери пятеро, - рассказывает Клавдия Михайловна, - мне было всего 18. Я пошла работать прицепщиком на трактор в совхоз «Россия» в соседнее село. Следить за прицепной техникой – дело непростое, тем более для молоденькой девчонки. От монотонности тянет в сон. Тракторист заметил, что я задремала, и привязал меня к сиденью, чтобы не упала под плуги.
В августе 1942-го в совхоз пришел приказ – призвать на фронт двух девчонок – нужны связисты. Собрав кой-какие вещи, мы с подругой в составе очередного пополнения погрузились в вагоны. Получилось так, что проезжали родную станцию. Выглянув из вагона, я увидела свою маму – она шла по воду с коромыслом. Стараясь перекричать стук колес поезда, я крикнула: «Мама». То ли от моего крика, то ли движимая материнским инстинктом, она обернулась. Ноги ее подкосились, она осела.  Только спустя много лет, я поняла, как тяжелы были для нее те минуты прощания с дочерью, которая уезжала на фронт.
Ехали в товарных вагонах, в каждом по большой фляге воды и по ведру для нужд. А в вагоне нас было 75 человек. Духота, одна девушка даже в обморок упала. Доехали до Кыштыма, потом до Свердловска, а там наш товарняк прицепили к составу с танками – и далее на запад до Тихвина. В ленинградской области увидели первые настоящие следы войны: разрушенные здания, воронки от бомб, запах гари и смерти.
В Тихвине нас отмыли, выдали обмундирование. Глянула на себя в зеркало – чучело-чучелом. Как вспомню – смех берет. Усадили нас таких «нарядных» на грузовики и на Калининский фронт. Жили в землянках, непрестанно копали окопы.
Во время Великолукской операции дивизия, где я служила, была в центре событий. Красноармейцы уже тогда взяли Великие Луки, а немцы держали Новосокольники. Наши обстреливали все обозы, которые направлялись к фашистам, а враг, соответственно, старался уничтожить наши. Снаряды пролетали буквально над головой. Возникли проблемы со снабжением: остались только соль да мука. Собрав этот скромный провиант, я замесила тесто и стала варить похлебку на костре. Шальной осколок попал прямо в котелок – все мое варево пролилось.  Я в слезы – до того обидно было!
В январе попала в госпиталь, не по ранению, а из-за травмы, стояла часовой на посту. Ночь, темно, скользко, в руках винтовка. Поскользнулась, упала, сколько пролежала – не знаю. Сослуживцы подняли, отправили в госпиталь – сильное сотрясение мозга. Там в госпитале стала свидетелем картины, надолго запавшей в мою память. Доктор доставал раненому осколок из ноги. Операция проходила без наркоза. Солдат, на чем свет стоит, бранил хирурга, а тот только подбадривал его: «Давай сынок пуще! Давай». Когда, спустя сутки, раненый пришел в себя, затянул «Раскинулось море широко» - оказалось моряк.
После госпиталя вернулась в родную часть, но прослужила там не долго – перевели в Белгородскую область. А причина такова: на меня, молоденькую связистку, положил глаз майор.  По приказу понесла ему ужин. Он захотел приобнять – я ответила пощечиной. Отказа оскорбленный ухажер не потерпел, постарался избавиться от несговорчивой девушки. Декабрь 1944 года на Белгородчине выдался  суровый.

Постоянно шли бои. Убитых бойцов даже не хоронили, просто закидывали мерзлой землей, а чаще вообще присыпали только глаза, чтобы птицы не выклевали. Хоронили позже в братских могилах. Эти окоченевшие трупы еще долго помнились мне.
В один из зимних дней отправились на задание – наладить связь между штабом полка и штабом фронта, где-то был обрыв. Ползу среди сугробов: валенки, шинель, маскировочный халат, на шее телефон «Зиммер», автомат. На плече, как вещмешок, деревянный каток и 32 килограмма провода. Вдруг, смотрю, шишки падают с сосен, а от них фонтанчики снега разлетаются. Думаю, как так – шишка-то легкая, почему столько снега поднимает? А это, оказывается, фашист в меня стреляет. Я испугалась: главное не попасться им живым, а то поиздеваются и выбросят в какой-нибудь овраг замерзать. Сняла автомат – и все 15 патронов выпалила в сторону врага. Фашисты, а это были разведчики, отступили в лес. И только тут я почувствовала боль в ноге и непонятную сырость в валенке.
Ранение было не глубоким. Лечили на месте, в доме лесника, где мы обосновались. Ночью сторожку окружили волки: почуяли запах крови, завыли – так жутко было. Спустя несколько дней пришел приказ о моем награждении. К медали «За оборону Ленинграда» прибавился Орден славы.
Всю зиму и весну 1945-го двигались по направлению к Берлину. На фоне разрушенной России и разоренной Европы, Германия выглядела, как новенькая: дома целые, улицы чистые – словно и не воевали фашисты в течение нескольких лет. Победу мы встретили в Германии. Радости не было предела, хотя осознание окончания войны пришло позже, уже по дороге домой.
До сих пор не совсем понимаю,
Как же я, и худа, и мала,
Сквозь пожары к победному Маю
В кирзачах стопудовых дошла.

И откуда взялось столько силы
Даже в самых слабейших из нас?..
Что гадать! -- Был и есть у России
Стойкой прочности вечный запас.
872 дня – с 8 сентября 1941 года по 27 января 1944 года длилась блокада Ленинграда (ныне Санкт-Петербург). За годы блокады погибли, по разным данным, от 600 тысяч до 1,5 миллиона человек. Только 3% из них погибли от бомбежек и артобстрелов. Остальные 97% умерли от голода. За время битвы за Ленинград погибло больше людей, чем потеряли Англия и США за всю Вторую мировую войну.
Блокада Ленинграда. Пожалуй, это самая страшная страница в истории Великой Отечественной войны. Именно поэтому 27 января - день снятия блокады - отмечен в календаре как особый праздник: день воинской славы России.

Ещё фотографии:

< Назад к списку ветеранов